Взято ОТСЮДА
О ЧЁМ МОЛЧАЛА ВАЛАКВЕНТА,
или
ВО ИМЯ ЛЮБВИ
(тема для бразильского сериала)
Был некто Единый, коий называл себя Эру, и которого в Арде позднее поименовали Илуватаром, и было ему нечем заняться. Тогда начал он усердно думать, что бы такого сделать плохого, — ну, или, в крайнем случае, хорошего. Думал он, думал, а потом создал Айнур мужского рода и женского, дабы была у них гармония. Первым у него получился Мелькор, — и получился на редкость удачно: и лицом вышел, и мозгами, и прочими частями организма настолько хорошо, что сам Эру не ожидал, и от неожиданности он тут же создал ему брата Манвэ. Поскольку Манвэ Эру тоже не ожидал, получился тот хуже, чем все остальные, — Эру поначалу даже не понял, какого он пола. Тогда Эру решил поднапрячься, дабы более не повторять таких ошибок, и создал Варду. Была она и умна, и красива, и Мелькор, как ее увидел, так и запал на нее всей душой и всем телом. А воодушевленный Эру тем временем наделал еще целую компанию Айнур и Айнурэ, и был этим доволен, ибо, по его мнению, было это хорошо.
Среди всех Айнур особой красотой, умом и достоинствами выделялись Мелькор и Варда. Мелькор не скрывал своих чувств и очень хотел Варде понравиться. Этим вызывал он раздражение и злость Йаванны, что тайно была влюблена в него, однако Мелькор не обращал на нее никакого внимания. Тогда Йаванна начала приставать к нему, ходить за ним по пятам и надоедать своими признаниями в любви. И не выдержал Мелькор, и отшил Йаванну, и затаила она на него лютую ненависть, ибо от любви до ненависти один шаг. И Ниенна полюбила Мелькора, и все пела ему: «Миленький ты мой, возьми меня с собой, я в краю далеком буду тебе женой». Однако и ее Мелькор не обнадежил, сказав, что на роль жены у него другая кандидатура. Тогда Ниенна зарыдала и снова запела, буду, мол, тебе сестрой, только не гони. Мелькор был добрый малый, слезы Ниенны тронули его, и потрепал он ее ласково по щеке со словами: «Ну, сестрой, пожалуй, будь». Однако Ниенна совсем не того хотела, оттого и облачилась в печальные одежды и нарекла себя позднее Скорбящей Валиэ.
И Манвэ возлюбил Мелькора, но не по-братски, а иной, странною любовью, и видел он себя в грезах своих не мужем какой-либо Валиэ, но женой Мелькору. И дабы знал брат о помыслах его, носил Манвэ голубые одеяния и пел тонким голосом. Но Мелькор не замечал Манвэ и, по неиспорченности своей, даже не думал о нем, как о невесте. Тогда и Манвэ решил раскрыть Мелькору свои чувства, и рассказал ему, как видит он в грезах своих их союз. Но Мелькор, услышав такое, высмеял Манвэ и с тех пор именовал его «голубым». Разозлился Манвэ на Мелькора и поклялся: «Если не будешь моим, то и ничьим не будешь!», и решил по возможности Мелькору отметить.
А возлюбленная Мелькором Варда, глядя на братьев — Айнур, про себя отмечала достоинства Мелькора, однако была мила и любезна со всеми, никого среди братьев откровенно не выделяя. То Манвэ убогому глазки состроит, то с Ирмо пококетничает, то Ауле по щеке погладит, то Тулкаса поцелует... Терпел это Мелькор, терпел и не выдержал, и начал он перед Вардой выпендриваться, дабы оценила его возлюбленная по достоинству.
Однажды он пришел к ней и попытался говорить с ней о своих чувствах. Варде это льстило, но все же она хотела быть уверена, что ради нее Мелькор на все готов, даже если послать его туда, не знаю куда, и попросить принести то, не знаю что, — то он пойдет и принесет. И посему прервала она его душевные излияния, и томно прикрыв глаза, промурлыкала:
— Если любишь меня, сходи в Ничто и добудь для меня Красный Цветок — Негасимое Пламя!
Для влюбленного и море кажется по колено, — и Мелькор, не раздумывая, отправился в Ничто, искать для своей возлюбленной Негасимое Пламя.
А Варда, узнав о том, в душе возгордилась, ибо не чуждо ей было чувство гордости. Однако Манвэ подслушал разговор Варды с Мелькором, и решил он помешать Мелькору добыть Пламя, лишив его тем самым расположения Варды. А заодно хотелось ему и выделиться перед Эру, дабы не смотрел на него Единый как на ошибку природы. И пошел Манвэ к Эру, и наябедничал ему на Мелькора, — что, мол, бродит где-то. Пламя Негасимое ищет, — а меж тем нет иного Негасимого Пламени, чем то, что у Эру.
Эру известие сие сильно не понравилось, ибо знал он, что кто ищет, тот всегда находит. Манвэ он за бдительность похвалил и пообещал, что когда придет срок, отблагодарит его за преданность. А Мелькора решил как можно скорее от этих поисков отвлечь, — и в тот момент, когда тот был как никогда близок к находке Негасимого Пламени, призвал Эру всех Айнур, в том числе и Мелькора, и попросил их для него попеть немного. Мелькор сначала огорчился, что не удалось ему для Варды добыть Красный Цветок, но потом обрадовался, решив, что сложит и исполнит для нее такую красивую песню, что душа ее не останется равнодушной, и она, конечно, сразу его полюбит. А потому вложил он в свою песню всю силу чувств своих, и пел он о красе, которую хотел бы создать для Варды, о мире, который хотел бы ей преподнести на ладонях своих, — вот только хором он петь не умел, а потому заунывные завывания его братьев и сестер ему только мешали.
Подумал Мелькор, что Варда может не услышать его голос, заглушенный этим хором, — и тогда он стал петь громко, изо всех сил, да так, что все остальные поющие тут же смешались и сбились с ритма. Так возник Первый Диссонанс. Услышав его. Эру засмеялся, — ибо понял он, что Мелькор во имя любви так старается, — и прервал пение, и указал Мелькору, что нечего ему, мол, выделываться, и чтобы пел он как все. «Но если я буду петь как все, — подумал Мелькор, — то как же услышит мою песню Варда?» И снова возвысил он голос, и запел о помыслах своих, — и снова возник Диссонанс, и оборвал поющих Эру с суровой миной, — ибо это ему уже начало надоедать. В третий раз запели Айнур, и тогда Мелькор решил откровенно высказать в песне своей, как он любит Варду. Но тогда и другие Айнуры, услышав его, стали петь, кому что на душу придет: Ниенна рыдала о неразделенной любви, Йаванна от той же неразделенной любви ругала Мелькора самыми черными словами, а Манвэ только и повторял все время на разные лады: «Фи, пра-аативный!..» И заглушили они пение Мелькора, и снова начал тонуть его голос в этой какофонии, и разозлился Мелькор, что не услышит его Варда, и заорал во весь голос: «Ты поверь в меня, Варда, я люблю тебя!» Тут уж Эру совсем не выдержал, и зажал уши руками и возопил: «Прекратите!», и ужасен был его лик. И создал он в этот момент Арду, и со словами «А идите вы с вашей музыкой и узрите ее!», отвернул он лик свой в глубокой обиде от Айнур.
И зарыдали Айнур, ибо не хотели они, чтобы Эру прогонял их, но был Эру непреклонен. Мелькор же, в отличие от остальных, сам рвался на Арду, поскольку увидел он на ней неограниченный простор для выпендривания перед возлюбленной своей Вардой. Другие же Айнур пошли на Арду с неохотой, но, увидев такое послушание, Эру их тут же простил, часть Айнур оставил при себе, ибо больно горько они плакали, а тех, кто ушел, назвал Валар, и дал им силу стихий Мира.
На Арде решил Мелькор, что, если он будет делать то же, что и все, Варда никогда не заметит его, и решил он делать то, чего другие не делают. Ульмо создал воду, моря и реки, — Мелькор тут же придумал мороз, лед и снежинки, чтобы могла Варда развлекаться, катаясь на коньках и санках. Обиделся Ульмо на это и обратил свой голос к Эру, пожаловался ему на Мелькора. Эру же посоветовал ему создать туманы и облака, дабы приблизился Ульмо к Манвэ, другу, столь любимому им. Возрадовался Ульмо, ибо Манвэ уже успел доказать ему, что и он способен на взаимность, и стали они всегда вместе слагать песни и радовать Эру.
Так Манвэ и Ульмо с самого начала стали союзниками и всегда верно служили помыслам Илуватара. Вот только иной жены, чем Манвэ, у Ульмо уже никогда не было.
Валар трудились на Арде, но пуще других трудгшся Мелькор. Создал он ночь, чтобы Варда могла спать и видеть прекрасные сны, возжег он великие огни, чтобы любимой было тепло, создал он вулканы, чтобы было ей на чем готовить. Вулканы Варде особенно понравились, хотя она и не хотела откровенно в этом признаваться Мелькору. Но тайно, в душе она не могла отдать ему должного, и подумала она, что, возможно, не так плох Мелькор, как о нем говорят другие, и коль так он изобретателен в творениях своих, возможно, столь же изобретательным он будет и в любви. И начала Варда постепенно выделять Мелькора из числа прочих, и свидания ему назначать стала. И несся он к ней как на крыльях, за что и прозвали его Крылатым Валой. И воодушевился Мелькор, и стал он творить с удвоенной силой.
А Манвэ тем временем по-прежнему злился на Мелькора, хоть и был он уже близок с Ульмо, но по-прежнему была полна душа его жаждой мести. И вот однажды пришел Мелькор к Варде и, преклонив пред ней колено, показал рукой на дивный Мир, созданный им, и сказал:
— Это мое царство, что сотворил я во имя любви к тебе, и я тебе его дарю. Будь же царицей моего Мира и сердца моего!
И Варда уже готова была ответить согласием, ибо льстило ей быть царицей Мира, но тут Манвэ не выдержал и, потрясая кулаками, вскричал:
— Царство это не будет твоим, ибо и другие трудились здесь не менее твоего, — вот я, например, или Ульмо. Так что Королем Мира буду я, — правда. Эру?
— Правда, Манвэ, — раздался глас с небес, а потом невесть откуда из небесной выси прямо на голову Манвэ упала корона.
— А Варда будет мне женой и королевой! — воскликнул Манвэ, — правда, Эру?
— Правда, Манвэ! — и опять с небес упала корона, — правда, поменьше, — и возложил эту корону Манвэ прямо на голову Варде.
А Мелькор не мог поверить, что возлюбленная его Варда станет супругой Манвэ, и спросил он ее тут же?
— Варда, любимая моя, неужели ты возьмешь в мужья этого гея?
И отвечала Варда:
— Для меня не гей он, а Король Мира, и я разделю с ним трон его и Мир, что им создан!
— Но ведь Мир создал я! — воскликнул Мелькор!
— А вот этого никто не докажет! — язвительно ответила Йаванна, — ибо мы всем-всем расскажем, что это мы его создали!
Валар поддержали Манвэ и Иаванну, и Варда была заодно с ними.
— Какая же ты лицемерка! — вскричал Мелькор в гневе.
— Я просто очень разумная, — подумала про себя Варда.
И лишь Ниенна плакала с тех пор еще горше, и дала обет безбрачия, в то время как остальные Валар по примеру Манвэ и Варды вскоре переженились между собой. Йаванна в отместку Мелькору предложила руку и сердце Ауле, — впрочем, Мелькору это было безразлично, а вот Ауле охотно согласился. А Ульмо рассердился на Манвэ поначалу, но вскоре понял, что все остается по-прежнему, ибо ни одной ночи не провел Манвэ с Вардой, и Варда имела власть, но не имела любви.
А Мелькор разобиделся на Варду, ее муженька и всю компанию и начал принципиально им гадить. Создадут Валар горы, — он их тут же выровняет, выкопают они долины, — Мелькор тут же вздымает на них горы, заполнят Валар моря, — он тут же делает из них пустыни. Манвэ, король Мира, был бессилен что-либо сделать против Мелькора, ибо ни ума, ни силы ему от рождения недоставало, и тогда попросил он Эру, чтобы тот прислал на Арду Тулкаса Мелькору лицо набить. Эру любил Манвэ за подхалимство, и Тулкаса на Арду командировал.
Явившись на Арду, Тулкас попросил сначала его накормить, напоить и в сауне с Валарками попарить. А после того, как ему все это предоставили, он захохотал и начал было бить лица всем подряд, но с похмелья упал, ударился головой и с тех пор смеется по сей день. Однако несколько позднее, когда Тулкас протрезвел, ему все же удалось объяснить, что лупить надо исключительно Мелькора. С громким смехом отправился Тулкас к Мелькору, чтобы его замочить. Но Мелькор, услышав идиотский хохот, сразу понял, что смех без причины — признак дурачины, а с дураками лучше не связываться, и гордо ушел на север, где построил крепость Утумно, — что с его стороны, было невероятно умно.
Тем временем Ауле, муж Йаванны, по ее просьбе создал два светильника, Варда наполнила их светом, а Манвэ благословил. И поставили Валар эти светильники на высоких столпах, и назвали один из них Иллуин, а второй Ормал. И устроили они по этому поводу праздник, пир с возлияниями, на котором Тулкас публично взял в жены Нессу, а Манвэ столь же публично изменил Варде с Ульмо. Варда такого оскорбления не снесла и среди всеобщей пьянки потихонечку убежала к Мелькору, ибо давно душа и тело ее ждали мужской ласки. Мелькор от счастья чуть дара речи не лишился, заключил он возлюбленную свою Варду в жаркие объятия, стал целовать ее нежно, ласковые слова шептать, каких она от Манвэ отродясь не слышала.
Понравилось это Варде, приникла она к Мелькору — но тут услышала, что начали Валар после попойки просыпаться, и бросила она Мелькора, и бежала назад, боясь лишиться короны. А Мелькор, дабы не .компрометировать любимую в глазах Валар, разбил светильники, якобы специально, чтобы Валар нагадить.
И стало на Арде темно.
Представ пред очами Манвэ, сказала Варда, что хотела просто прогуляться по Средиземью, но гадкий Мелькор поломал светильники, и она заблудилась. Возгневался Манвэ и приказал Тулкасу снова изловить Мелькора и как следует отдубасить его. Тулкас долго хохоча в потемках искал Мелькора, но не нашел, а вместо него по ошибке излупил свою жену Нессу.
После этого Валар, не знающие, куда деваться от обиженного Мелькора, ушли в Аман и основали там Валинор. Там Манвэ нашел самую высокую вершину — Таниквэтиль и уселся на нее верхом, оглашая окрестности воплями: «Я Король Мира», чтобы никто в том не сомневался. А Варда приказала построить на той вершине роскошный дворец, и было в том дворце все, кроме любви, и снова тосковала Варда по Мелькору, но слава Королевы Мира была для нее дороже Мелькоровых объятий. Ульмо, боясь скомпрометировать Короля Мира, не жил в Валиноре, но периодически наведывался туда, и в такие дни в целях конспирации Манвэ обычно устраивал совет или праздник.
А Йаванна тем временем взрастила два светоносных Древа — Тэльперион и Лаурелин.
Мелькор же бродил по Арде и до глубины души возмущался поведением своей возлюбленной, которая покинула его, ушла в Валинор и больше не возвращалась. И некому было ему пожаловаться на горькую свою судьбу. Но тут как раз настало время пробудиться Эльфам. Узнав об этом, Манвэ испугался, что Эльфы, по недомыслию своему, сочтут Королем Мира не его, а Мелькора, срочно созвал совет и потребовал что-то предпринять. Тогда Варда сама попросилась отправиться в Средиземье, дабы возжечь для Эльфов звезды. На самом же деле ей давно хотелось найти предлог, чтобы увидеть Мелькора. И ушла Варда с совета, и узрела тьму Средиземья, и создала новые яркие звезды, и увидели их первые Эльфы. И возрадовались.
Но тут увидел пробудившихся Эльфов Мелькор. Пришел он к ним и стал им изливать душу, как обидели его Валар, но больше всех Варда, бросившая его и забывшая. Подслушали Валар такие речи и решили срочно переселить Эльфов в Валинор, пока Мелькор их окончательно против них, Манвэ и Варды не настроил. Но не все Эльфы захотели уходить неведомо куда, и часть их осталась в Средиземье.
А Варда тем временем все не возвращалась, сообщая Валар, что занимается подготовкой к переселению Эльфов. На самом же деле она тайно искала встреч с Мелькором, и, наконец. нашла. И, плача на его могучей груди, рассказала она ему, как жаждет любви и ласки, как равнодушен к ней Манвэ, как груб Тулкас... И снова дрогнуло сердце Мелькора, ибо была в нем жива прежняя любовь к Варде, и снова простил он ее. И долго они целовались под звездами, позабыв об Эльфах, а потом и вовсе обо всем забыли.
Тем временем Манвэ, беспокоясь о том, что от Варды долго нет вестей, послал в Средиземье Оромэ, дабы привел он в Валинор Варду и Эльфов заодно. Оромэ долго шастал по Средиземью и трубил в свой рог, так, что половина Эльфов перепугались и со страху стали Орками. А Мелькор и Варда так увлеклись друг другом, что не услышали ни шагов Оромэ, ни его трубного рева. И когда Оромэ засек их во время страстных объятий, они тоже ничего не заметили. Тогда Оромэ мухой помчался в Валинор и все рассказал Манвэ. Манвэ немедля приказал Тулкасу доставить в Валинор обоих. Тот с хохотом бросился выполнять приказ, едва не потеряв от радости штаны. И даже хохота его не услышали влюбленные, и очнулись они лишь тогда, когда Тулкас схватил их обоих за шиворот и потащил в Валинор. Мелькор хотел сопротивляться, но Варда упросила его повременить, обещая, что пред лицом совета Валар расскажет, каков на самом деле Манвэ, и станет законной женой Мелькору. И поверил Мелькор Варде, и пошел в Валинор, позволив даже сковать себе руки и завязать глаза.
Но в Валиноре Тулкас бросил их обоих у ног Манвэ, и Варда, обливаясь слезами, возопила:
— Невиноватая я, он сам ко мне пришел! И бессовестным образом обесчестил! Видит Эру, я сопротивлялась, но он такой сильный, такой сильный...
Возмутились Валар, начали спорить, что с насильником сделать. Тулкас предлагал его убить, но ему намекнули, что, мол, Валу убить нельзя. Тогда вперед вышла Йаванна, чьи глаза горели гневом и ненавистью. И призвала Валар Мелькора кастрировать. И просветлело лицо Манвэ, и потер он довольно свои белые рученьки, — но тут к ногам его упала Ниенна и взмолилась пощадить целостность организма Мелькора. И пригрозила она, что если хоть один волосок, не говоря уже о большем, упадет с тела его, то она будет так плакать, что даже вершину Таниквэтиль поглотят слезы ее, и вынужден был Манвэ отказаться от такого искушения. И не стали Валар кастрировать Мелькора, но сковали руки его и бросили в темницу Мандоса на триста лет по статье «Изнасилование».
А Ирмо позаботился о том, чтобы Валар забыли о том, что произошло с Вардой. Один Намо знал, как все было на самом деле, но он не отверзал уста.
Но Мелькор ничего не забыл и, отсидев свой срок, вышел из тюрьмы и начал рассказывать Эльфам Валинора, что звезды, это, конечно, хорошо, но на самом деле Варда — та еще курва. Эльфы не верили, Мелькор доказывал. И, в конце концов, некоторые из Эльфов поверили ему. А тут случилось нолдо Феанору сотворить Сильмариллы. И так понравились Варде эти каменья, что она их благословила. Мелькор же счел, что такая подлая женщина, как Варда, уже ничто не имеет права благословлять, и пошел он к Феанору, и попросил его отдать ему эти камни, оскверненные руками предательницы. Но Феанор его не понял и решил, что Мелькор возжелал Сильмариллы, обозвал его тюремной крысой и прогнал прочь. Тогда Мелькор пошел к Нолдор и стал им объяснять, что грешно им жить на одной земле с подлой Вардой, и предложил им вернуться в Средиземье. Узнав, что Мелькор распространяет о ней неприятные слухи, Варда приказала Тулкасу изгнать Мелькора из Валинора. Но он не стал дожидаться, когда его прогонят, и сам ушел с гордо поднятой головой. Но напоследок он решил как следует напакостить Варде, чтобы она надолго запомнила, что нельзя так издеваться над самыми лучшими чувствами.
И ушел Мелькор в Средиземье, дабы найти самого большого и самого мерзкого таракана, и привести его к Варде и напугать ее, — ибо известно ему было, что пуще всего боятся женщины насекомых...
Шли годы, Мелькор искал таракана по всей Арде, но так и не нашел подходящего. Зато на севере в горах встретил и поймал он большую паучиху Унголианту и подумал: «Не удалось напугать Варду тараканом, так напугаю хоть пауком!»
Но в Валиноре хищная паучиха порвала поводок, на котором вел ее Мелькор, и сбежала, сожрав на своем пути оба светоносных древа, а заодно и Феанорова папашу Финвэ. Мелькор попытался, было, спасти папу Феанора, но опоздал, — зато нашел злосчастные Сильмариллы и забрал, намереваясь сначала их выкинуть. Но потом решил все же сохранить в память о Варде, ибо более на память о ней у него ничего не осталось. И, вернувшись в Средиземье, украсил он ими свой венец, и долго плакал о своих растоптанных чувствах. И никто-никто в Валиноре так никогда и не понял, что душа у Мелькора была чистая и нежная — как цветок, — и что все, что он делал, было исключительно ВО ИМЯ ЛЮБВИ.
